Ну, и что, что я люблю животных? Подумаешь — эка невидаль! Я ж не убиваю никого, никого ни к чему не призываю, никого ни к чему не принуждаю. Кто как хочет, тот так и развлекается, разве нет? Разве не так должно рассуждать просвещенное большинство в наш развитый век информации и интернета?
Хотя, наверное, если бы мне действительно хотелось просвещенного большинства, оставался бы жить в городе. Зачем я поперся в эту тьмутаракань — в прямом и переносном смысле? Что я здесь искал? Счастья? Единения с природой? Так за него ж меня местные селяне чуть не бесом нарекли и крестятся всякий раз, как я мимо прохожу. Думают, я не замечаю. Глупые темные людишки. Да что они понимают вообще?
А началось все... конечно, началось все с женщины. Все горести мира — от них. Я тогда на третьем курсе учился. А че — физик-ядерщик, чистенький, в халатике, всегда выбрит, коротко острижен и непременно в очках. Очки это обязательный атрибут недюжинного ума. У меня вообще-то зрение отменное, но в компаниях, чтобы подчеркнуть свой особенный статус, я носил очки-нулевки, честно спизженные из лаборатории.
А она была самой красивой девчонкой из соседнего не то училища, не то техникума — честно, я даже не интересовался никогда. Она так смотрела на меня, будто я бог. Она готова была мне обувь облизывать, и только моя врожденная брезгливость мешала мне допустить такое безобразие.
Целовалась она всегда как в последний раз — жарко присасывалась к моему языку, прижимаясь ко мне всем телом, извиваясь змеей. А я обожал ее волосы — они мне почему-то напоминали конскую гриву. Такие же мягкие, но при этом непослушные. Норовистые, как и их хозяйка.
На четвертом курсе сыграли свадьбу. Приезжали ее родители — мама, похожая на «бабу на чайнике», такая же мягкая, деловитая и слегка потрепанная жизнью, и папа типичный тракторист. Он курил невероятно вонючие самокрутки, сплевывал себе под ноги и пересыпал свою речь такими витиеватыми ругательствами, что в какой-то момент я просто перестал вслушиваться в то, что он говорил. А зря. Как оказалось, они приехали, чтобы обсудить наши планы на будущее. И, как я узнал уже после выпуска, я согласился поехать жить в родную деревню своей дражайшей супруги. Что по замыслу ее папы должен был делать физик-ядерщик в богом забытом колхозе, не знаю, но ужаснуло меня даже не это, а то, в каких условиях мы должны были жить.
Нам выделили полдома, то есть полторы комнаты с отдельным санузлом и входом, но с общей кухней. Вторую половину занимали какие-то местные калдыри, которые пропивали деньги за пай не то мужа, не то жены, не то давно сбежавших от них детей, не то недавно преставившейся тещи, и разводили тараканов и клещей.
Пришлось немного напрячься, потревожить пару старых знакомых, но усилия не пропали даром — неприятные соседи съехали в пустовавший дом на самой окраине.
