Вся обитель, что не странно,
Утром просыпалась рано,
Хоть порой хотелось спать
После оргий – не поднять!
Но будила гласом громким
Мать Тереза – экономка,
Каждый дёргая засов:
«На молитву! Шесть часов!
В соответствии с уставом
Просыпаемся, шалавы!
День господний настаёт,
Сиськи взбили и – вперёд!
И не вздумайте пытаться
Краситься и малеваться,
По канонам – это грех,
Угляжу, построю всех!»
Вслед за утренней молитвой
Разные вопросы быта
Обсуждали: кто и где
Будет вкалывать весь день.
Этим утром так же точно,
После беспокойной ночи,
Сёстры, приступив к труду,
Взялись в кухне за еду.
Только вдруг сестрица Анна,
Что из печени фазана
Сделать собралась паштет,
Охнула: «А масла нет!
Слышишь ли, сестра Тереза?
А ещё для майонеза
Масла нужно дошута,
А бутыль совсем пуста!»
«Так за чем же остановка?
Вот давай и дуй в кладовку,
Там, мне помнится, у нас
Масла был большой запас!
Это ж надо за неделю
Две бутыли улетело!
Думаете, я вам лох,
И не знаю в чём подвох?
Слышите вы, онанистки,
Хватит маслом мазать письки!
Когда в кухне вечерком
Рукоблудите тишком!
Вот поймаю, кто ночами
Тут играет с овощами,
Враз узнает, как блудить,
Как продукт переводить!
Прекращайте лучше сами
Колбасой да огурцами
Всем, что в пищу дал нам Бог,
Под лобком чесать меж ног!»
Анна, чтобы не смущаться,
Поняла: пора смываться!
Ну ещё б, ведь камень тот
И в её был огород!
Взор потупив, стороною,
Лампу прихватив с собою,
Так, не поднимая глаз,
В кладовую подалась.
Там, вникая в обстановку,
Оглядела стойки, полки:
«Масло… масло… Ох ты как!
Вон оно – у потолка!
Мне ж самой до полки этой
И не влезть без табурета…
Ладно… сохрани Иисус,
Как-нибудь уж доберусь…»
И презрев опасность, дура,
Подалась на верхотуру,
Думая поможет Бог,
Ну а он ей не помог!
Табуретка в том амбаре
Оказалась жутко старой,
Было ей не по зубам
Сдюжить сотню килограмм!
Будь сестра полегче малость,
Может быть и не сломалась,
Ну а так, вихнув сильней,
Вдруг рассыпалась под ней!
Ну и Анна, взвизгнув только,
Яростно вцепившись в полку,
Попыталась устоять,
Только где ж опору взять?
И она, тяжелым грузом,
К доскам прижимаясь пузом,
Грохнулась с двух метров аж,
На себя взвалив стеллаж!..
Сёстры в кухне из подвала
Страшный грохот услыхали
И, сбежавшись посмотреть,
Констатировали смерть!
«Что тут колдовать над нею…
Видимо, сломала шею…»
«Ни фига себе дела!
Блин, за маслицем пошла…»
А ещё вдруг увидали,
Что за стеллажом, в подвале
Обнаружилась теперь
Тайная куда-то дверь!
За засовами, замками,
В паутине с пауками,
Видно было, что лет сто
К ней не подходил никто…
Ну и о таком эксцессе
Доложили и Инессе,
Как ни жаль, пришлось поднять
Настоятельницу-мать.
Та, явившись, для начала
Разобраться попыталась,
Что случилось здесь и как,
Враз на всех «спустив собак»!
Выяснив, что сталось с Анной,
Перешла к находке странной –
Что за дверь, куда ведет,
Выход это или вход!
Для решения проблемы
Приказала планы, схемы
Все, что есть в монастыре,
Тщательно пересмотреть:
«Прямо сверху и до низу…
Весь архив с сестрой Луизой,
Чтоб загадку разгадать,
Перерыть, перекопать!
Книги, дневники и свитки…
Не случалось ли попытки,
По какой-то из причин
Открывать, есть ли ключи…
Может где-то кто-то тайно,
Специально, иль случайно,
При постройке, иль потом
Что упоминал о том.»
Позабросив все обряды,
День в библиотеке кряду
Проглядели на просвет
Всё, а результата нет!
Изучили всё, да только
Не нашли даже намёка,
Кто, зачем, в который год
Сделал этот тайный вход!
«Что ж, по крайней мере, ясно:
Здесь ответ искать напрасно!
И пути иного нет,
Как самим узнать секрет!
Предлагаю сбить железо! –
Подытожила Инесса, –
И узнать, что и зачем,
Раз уж не сыскать ключей!
Быстро инструменты взяли
И вперёд, за мной в подвалы!
Дверью нас не испугать,
С нами Бог и Божья мать!»
И толпой, слегка несмело,
Как преступники на дело,
Действуя на страх и риск,
Двинулись в кладовку вниз!
Там у тайной двери встали,
Все молитвы отшептали
Против козней колдовских,
И ударили в замки!
Все запоры, оказалось,
С виду крепкими казались,
А на самом деле их
Сбить хватило и троих!
Смрадом словно из пещеры
Потянуло из-за двери,
Лишь последний из замков
Звякнул, сбитый молотком!
И внезапно, словно чудом
Дверь открылась и оттуда,
Описать не хватит слов,
К ним полезло сто хуёв!
Сто не сто, но точно много,
Щупальцами осьминога,
Длинными, каких и нет,
Вывалились в белый свет!
Словно черви или змеи,
Вырастая всё длиннее,
Одноглазой головой
Путь прокладывали свой!
Да так быстро, что сестрицам
Еле удалось укрыться
От такого «табуна»,
Не успела лишь одна…
Юная монашка Ода,
Чуть замешкалась у входа,
Лишь на миг, и к ней тотчас
Потянулась эта мразь!
Закрутив её в объятьях,
Разорвала в клочья платье,
Словно змей большой клубок
Сжала мышцы рук и ног.
«А-а-а! Да что же это, что же?..
Помогите! Боже! Боже!
Нет! Не надо!» – Оды крик
В души словно нож проник!
Но монахини от страха,
Разом обмочив рубахи,
Ринулись от Оды прочь,
Без попытки ей помочь!
А безудержные «члены»,
Возбуждаясь постепенно,
Крепче становясь, сильней,
Обхватили ноги ей. Запечатлено эксклюзивно для сайта ПорноТэилз точка РУ.
Крепко спеленали тело,
А один, как самый смелый,
Нагло вырвавшись вперёд,
Всунулся в открытый рот!
Ода, в отвращеньи диком,
Просто захлебнулась криком,
Когда он, подмяв язык,
В глотку глубоко проник!
Весь горячий и дрожащий,
В горле, словно настоящий,
Завозился, заходил,
И густую «сперму» слил!
От подобного пейзажа
У монахинь, у бедняжек
Весь бойцовский пыл иссяк,
Словно их пробил столбняк…
Обоссавшиеся бляди,
На сестры мученья глядя,
На развратный этот срам,
Вжались в стены по углам…
Но орать вдруг перестали,
Ощущая, как в подвале
Похоть, словно бы волна,
Накрывает их сполна…
И со всеми что-то сталось,
Вдруг промежность зачесалась,
Несмотря на весь испуг,
Пёзды увлажнились вдруг…
Но «прибитые» процессом,
Все застыли, лишь Инесса,
Круче всех, впадая в страсть,
Словно сучка «завелась».
Оголила сиськи разом
И, пуская слюни, сразу
Руку пропустив меж ног,
Придавила свой лобок.
Повозилась, вширь раздвинув
Жаркой «щели» половины,
Пальчики согнув крючком,
Затолкала вглубь, в «проём».
И нимало не смущаясь,
Что над Одой, изгаляясь,
Буйствовал жестокий враг,
Задрочила свой просак!
«Члены» ж, продолжая лапать,
Оду повалили на пол,
Ей между раскрытых ног
В сочный уперлись лобок!
Потолкались, повозились,
И нахально погрузились,
Словно черви в мутный ров,
Ей в раскисшее нутро!
Во влагалище и в попу,
Словно буры рудокопов,
Развалив во всей красе
Бедной девке «дырки» все!
Заполняясь болью дикой,
Ода взвыла страшным криком,
Чувствуя, как в глубине
«Члены» двигаются в ней.
Как ползут внутри натужно,
Продвигаясь глубже, глубже,
Словно острые штыри
Разрывая всё внутри…
И уже сопротивляться
Перестала и стараться,
Поняла, как видно, тут,
Что её уж не спасут…
Замерев, не вырывалась,
И покорно отдавалась
Этим алчущим «хуям»,
Позабыв и стыд, и срам…
Лишь скулила и сипела,
Да затравленно смотрела
На своих подружек всех,
Принимая этот грех…
И как на краю могилы
Медленно теряла силы,
Когда прямо на глазах
«Наглецы» ей рвали пах…
Наконец, в одно мгновенье,
Дрожь волной прошла по «членам»,
Как один все напряглись,
Оду поднимая ввысь!
Все задёргались устало –
Знать пора «кончать» настала,
И из них из всех, не врозь,
Как из шлангов полилось…
Бабы словно бы очнулись,
Завозились, встрепенулись,
Видя, что на этот раз
Мразь, как будто, заеблась.
Первою собралась с духом
Архивариус-старуха,
Тут же взявшись отрезвлять,
Настоятельницу-мать.
Ибо та совсем сомлела,
«Кончив» пару раз, присела
Тихо на пол в уголке,
Сиську теребя в руке.
«Свету! Больше свету дайте!
Двери, двери запирайте!
Молотком по ним ударь!
Бейте, бейте эту тварь!
Гвоздодёром… монтировкой!
Бейте прямо по «головкам»!
Обрубайте эту жуть!
Не давайте ей вздохнуть!»
Девки, оклемавшись, хором
С удивительным напором,
Перепуганной гурьбой
Всё же устремились в бой!
Задолбили чем попало
По «хуям» опавшим, вялым,
Обессиленным почти,
Их пытаясь укротить…
Жуткая была картина:
Оставляя половины
Переломанные в кровь,
«Члены» поднимались вновь.
Но уже утратив силу,
Так монашкам не грозили
Страшным натиском своим,
И уже не лезли к ним…
Наконец, всё извиваясь,
И плюясь, и огрызаясь,
Как насытившийся зверь,
Уползли совсем за дверь!..
«Боже правый… ну и битва!
Ну какие тут молитвы?
Когда этакая мразь
Погубить нас собралась?»
«И с чего? Откуда это?
Ни хрена себе секреты!
Это что у нас теперь
Навсегда тут этот зверь?»
«Это, блудницы, Нечистый
Наказал вас, онанисток… –
Бабка тихо из угла,
Окрестясь, произнесла, –
Дьявол страстью искушает!
Это он нас завлекает,
Письки пробуя на вкус,
Сохрани всех нас, Иисус!»
«Матерь Божья! Что там с Одой?»
«Ода к Господу отходит…
Ода бедная за всех
На себя взвалила грех!
Ей теперь никто не нужен…
Боже, упокой ей душу
И прими её в Чертог…
Что же, подведём итог?
Ну-ка, в отношенье беса,
Что нам скажет мать Инесса?
Вы же, матушка Инесс,
Настоятельница здесь!
С Вами, что вдруг приключилось,
Когда битва эта длилась,
Что Вы так безумно здесь
Ковырялись вдруг в пизде?
Вместо чтобы в это время
Руководство взять над всеми,
Оду вместе чтоб спасать,
Вы дрочили, Вашу мать?
Нет, оно-то всем понятно,
Что смотреть весьма занятно,
Как монашеский приход
Дьявол во плоти ебёт.
Но, однако же, не дело,
Чтоб так настоятель делал,
Ну а что как вдруг возьмём
Вас и переизберём?
Все не из железа люди,
Все побаловаться любим,
Но поковырять в пизде
Надо ж знать, когда и где!»
«Что сказать вам… Виновата…
Но, поверьте, и сама-то
Я не осознала, как
Я полезла вдруг в просак…
Как какое наважденье
Навалилось вожделенье…
Словно это бес какой
Двигал там моей рукой…
Я сама не понимала,
Как всё это вытворяла…
Обещаю здесь при всех:
Отмолю я этот грех!»
«Ладно… Так и быть поверим.
Не впервой. Теперь о двери…
Что мы делать будем впредь?
Чтоб ей проклятой сгореть!»
«Дверь… о ней-то мы, положим,
Папе в Ватикан доложим,
Все решения на нём,
А пока её забьём!»
продолжение следует…