Всё было бы иначе, если б мы с Мигелем пересеклись неделей раньше или позже. У Мигеля так: одну неделю он пьян, а вторую — под коксом. Пьяный он вполне безопасен, может даже угостить выпивкой. Но после дозы, а особенно, если ещё только собрался закинуться, Мигель становится резким до безумия. Он и так-то не большой любитель рассусоливать, а тут и вовсе — если ему что померещится, то он вытаскивает свой тесак и начинает рубить зелёных человечков в капусту. А синих — в баклажаны.
На меня Мигель ни разу не наезжал: делить нам нечего. Споры за территорию у нас принято решать на сходках — так и нам, и копам спокойнее. Да и остальное... Папа выскочек не любит. Он и Мигеля давно бы укоротил, не будь тот любимым сынком его покойного камрада Карлоса.
Но сегодня Пресвятая Дева была ко мне неблагосклонна. Мы с Мигелем столкнулись нос к носу на ничейной земле, причём я был один. И разошлись бы миром, не начни он выпендриваться. Ему показалась смешной моя фамилия. И это бы ещё ладно, даже в огромном Мехико не так много людей с фамилией Пападопулос. Неудивительно, что никто из них ещё не успел вбить в тупую башку Мигеля уважение к чужой культуре. Но когда он заявил, что все греки — бездельники, способные только яйца чесать, да и то чужие и по команде — тут я не стерпел. Мигель даже не успел ухватиться за свой мачете, как мой стилет уже плясал возле его левого глаза. С ним было четверо его парней, но они были ребята тёртые и знали, что сейчас им лучше не дёргаться.
Тут она и вышла вперёд. Кончита. Сводная сестра Мигеля, если я правильно понимаю. Хотя кое-кто мне однажды шепнул, что Мигель к ней питает не только братские чувства.
Девчонка на вид была сущим ангелом. Только за красивыми чертами смуглого лица проглядывало что-то иное, что-то тёмное и опасное. С такими девушками держи ухо востро.
— Убери нож, я прошу тебя, — сказала она, глядя мне в глаза. И тонким пальчиком отвела лезвие в сторону.
— А ты извинись! — обернулась она к Мигелю. Тот проворчал что-то себе под нос и сплюнул на землю. Это было странно. Я никак не ожидал от него такой покорности. За извинение это сойти вряд ли могло, но руку с тесака он убрал, и это многого стоило.
Кончита обняла его за плечи и зашептала на ухо. Он слушал молча, не сводя с меня горящих глаз. Однако слова Кончиты его, похоже, постепенно успокаивали.
Я уже хотел вознести молитву за непролитую кровь. Повернулся, чтобы уйти. И вдруг будто увидел, что Мигель оттолкнул сестру в сторону, а мачете уже готов вылететь из его руки и вонзиться мне в спину. Не зря говорят, что у меня глаза на затылке. Я мгновенно присел, перекатился вперёд и услышал, как тесак со свистом разрезал воздух над моей головой. Пока я вставал, Мигель уже потянул пушку из кобуры. Думать было некогда, и рука отреагировала сама. Я ещё поднимался на ноги, и бросок вышел не слишком точным. Вместо плеча лезвие вошло Мигелю точно между ключиц. Он выпучил глаза, схватился за тонкую рукоять и принялся раскачивать, пытаясь вырвать из тела. Потекла кровь, его нарядная рубаха пропитывалась ею на глазах. А мы все стояли, не смея пошевелиться, и смотрели на него.
Наконец я опомнился, шагнул к нему, одним движением вытянул нож и зажал рану ладонью. Ноги Мигеля подкосились, и я чуть не упал вместе с ним. Наверное, со стороны казалось, что я пытаюсь его задушить. Не знаю. Потому что я успел увидеть только огромный ботинок, приближающийся к моей голове. И потом — удар, который вырубил меня начисто.
Очнулся я в полной темноте. Ныло всё тело. Но плечи, запястья и затылок — больше других.
Пахло старым затхлым сеном. Гнилыми досками, плесенью. Немного — мочой. Но я вроде не обмочился, и это радовало. Пошевелив ногами, понял, что связан. А руками пошевелить не удалось вовсе, из чего я сделал вывод, что вязал меня какой-то недоумок. Этак я могу остаться без рук. Вряд ли это входит в планы тех, кто меня здесь оставил.
Ждал я не очень долго, не больше часа. Но как же тяжело дался он мне! Я не привык сидеть без дела, всегда был в движении. Если необходимо было выждать — занимал время тренировками. Нож метал, или там тягал железо.
А тут оставалось только прокачивать ум, что было немного непривычно. В голову упрямо лезли двое: Мигель с моим ножом в горле и Кончита, пристально смотрящая мне в глаза. Они отвлекали меня от попыток здраво оценить моё положение. А с другой стороны: чтобы его оценить, мне была нужна информация.
Наконец где-то наверху открылась с жутким скрипом дверь, и прямо в лицо мне ударили беспощадные солнечные лучи. Я прикрыл веки. Дверь захлопнулась. Дождавшись, пока исчезнут фиолетовые круги, я осторожно открыл глаза.
Освещённая тусклым светом переносной лампы, передо мной стояла, конечно, она — Кончита. Пытливо смотрела мне в глаза. В её взгляде не было злобы, скорее раздумье.
— Знаешь, Пепе, ты всё-таки честный малый. И мне, в общем, нравишься. Поэтому я тебе расскажу всё как есть. Заодно избавишься от иллюзий, если они у тебя были. По поводу побега там, и прочего.
Она помолчала недолго, видимо собираясь с мыслями, и продолжила.
— Сначала по поводу того, где ты очутился. Это место, о котором никто не знает. Его нет в телефонной книге, нет на карте, его даже со спутника не видно. Сюда не забредают прохожие. Здесь мы с тобой будем только вдвоём. И мои люди не знают, что это я тебя увезла. Все думают, что ты сбежал, опасаясь мести. А я пустилась за тобой в погоню.
Она усмехнулась и покачала головой.
— Ты, наверное, думаешь, что я зла на тебя за Мигеля. Это так. Но, видишь ли, я его не любила. Как можно любить такого идиота, с которым вечно было столько проблем! И если б я их не разруливала, с Мигелем было бы покончено давным-давно. Один папа всё понимал, за это он меня и ценил. И его благосклонность мне была очень кстати.
— Но была и вторая вещь, которая помогала мне мириться с моей ролью спутницы Мигеля. На людях он гнул пальцы, лишь для виду таская меня за собой. Все Эротические истории на портале порно тэлес . Ру. Но дома был моим послушным рабом. Он не только слушал мои советы по деловым вопросам, но и старался угодить мне в любых мелочах. Да что там! Он ползал на коленях, целовал мне ноги и глотал пыль, по которой я ходила. И ему это было в кайф! Знаешь, почему?
— Нет, он не из этих, которые с детства мечтают отлизать женскую задницу и тащатся от запаха мочи. Он немного по другой части. Из-за своих пристрастий к наркотикам и выпивке он давно стал импотентом. То есть, у него вообще не стоит, уже много лет. Когда он за мной типа ухаживал, он уже ничего не мог. И на свидании, когда ко мне домой пришёл, попытался свои грязные лапы засунуть в меня. Ну и по морде получил, конечно. А ему страсть как хотелось добраться до моего цветка. И он стал просить дать ему полизать. Но я не хотела подцепить от него какую-нибудь дрянь и прямо заявила ему: единственный для него способ со мной потрахаться — это подставить рот или зад под мой страпон. У меня к тому времени уже был какой-никакой опыт, правда, только с девушками.
— И вот он весь в отчаянии соглашается, ну и я медленно снимаю с ног чулки, немного виляя бёдрами, спускаю трусики — он аж рот открыл и слюни пускает. Достаю свою игрушку, прилаживаю, пристёгиваю к бёдрам, надеваю резинку, наношу смазку — всё это у него на глазах. Вижу, что он уже всерьёз поплыл. А как я в него вошла — мамочки мои, он стонал как последняя шлюха! И кончил несколько раз — больше, чем я, между прочим.
— Ну и с тех пор он у меня в кармане. Во-первых, боится, что я его ребятам могу рассказать. Во-вторых, хочет ещё! Просит, а я не согласна. Начинает умолять. А я ведь злюсь на него за очередной косяк, и хоть какое-то удовлетворение нахожу в том, чтобы его помучить. Пусть просит, пусть унижается!
— Вот так я и привыкла к жизни с рабом. Мне теперь самой неинтересно искать себе достойную пару. Лучше иметь достойного раба! — тут она неожиданно схватила меня за подбородок крепкими тонкими пальцами и вонзила в меня взгляд горящих глаз, — Раба типа тебя!
С тех пор прошло уже почти полгода. И вынужден признать — это было не самым плохим временем в моей жизни. А завтра всё станет еще лучше.
Но расскажу по порядку.
После откровений Кончиты я был уверен, что живым из того подвала мне не выйти. Что она будет приходить, насиловать меня и уходить заниматься своими делами. А я буду валяться связанным и с нетерпением ждать её визита, ибо это еда и возможность облегчиться. И ещё: вы не представляете, как сильно хочется увидеть человеческое лицо, если сутками лежишь во тьме. А я представляю.
Но ничего такого не случилось. Она предоставила мне честный выбор: либо она меня убьёт, быстро и без мучений, либо я поклянусь быть её верным рабом. Я спросил: зачем же было тратить столько сил, тащить меня в этот подвал, если теперь я могу выбрать смерть? Убить-то легче сразу. А теперь, когда я в её власти — зачем давать возможность выбора?
— Всё просто, — ответила Кончита, — насиловать тебя, наслаждаясь твоей беспомощностью, конечно, было бы приятно — раз, и другой, и третий. Сильный и красивый парень стонет подо мной, как девчонка, лишаемая невинности... ммм... Но я хочу, чтобы ты сам выбрал свое место — в земле или у моих ног.
Я взглянул на её ноги. Иисус и Дева Мария, эта девушка умела убеждать! Всего лишь позволяя мне рассмотреть себя, она без слов ломала мою гордость и самоуважение. Все моя крутизна рушились в пыль под этими острыми каблучками. Так что выбирал я недолго.
Поскольку руки мои были всё ещё связаны, я перекатился, как куль, и поцеловал её прекрасную ножку. И не сожаление переполняло мою душу, а странная смесь восторга, желания и унижения, от которого страсть только пылала сильнее. Так что ей пришлось даже слегка пнуть меня, только тогда я оторвался от её ног.
А дальше всё было просто. Она разрезала веревки и ушла, пообещав придти вечером. Я мог сбежать: руки-ноги свободны, даже дверь не заперта. Но кем я был бы после этого? Трусом и беглым рабом, вот кем.
Первый месяц я провёл в сарае. Кончита была аккуратна, даже нежна, но своё излюбленное удовольствие она желала получить сполна. Так что мне пришлось несладко. Но я не хныкал, и она это оценила. Я ни тогда, ни теперь не нахожу удовольствия в подчинении насилию. Но ей нравится наша борьба за власть, и мне приходится проигрывать — не всегда, но часто. Зато есть вещи, которые приносят наслаждение нам обоим. Например, ласки её ножек. И не только их, но это уже вас не касается.
Так вот, через месяц я уже забыл про дискомфорт при ходьбе, а Кончита немного успокоилась — первые-то дни она была просто ненасытна. И она решила обсудить со мной текущую обстановку.
Твои парни так и не выбрали нового лидера. У них там грызня, и Папа уже недоволен. Того и гляди твой район достанется или русским, или китаёзам. Это может привести к большой крови. Так что пора тебе, Пепе, выходить в люди. Но с вечера до утра ты мой.
Вот так я вернул себе законное место в жизни. С русскими и китайцами мы все перетёрли быстро, а вот с моими пришлось повозиться. Но я хотел решить всё мирно, и в конце концов мне это удалось. Кончита, которая терпеть не могла напрасной траты людей, оценила мою работу и вознаградила. Ночью вместо привычной позы она вдруг уложила меня на спину, разделась донага и... воспитание не позволяет мне вдаваться в подробности, но знаете, я много чего в жизни повидал и попробовал. Но такого восторга не испытывал даже близко. Это было что-то неземное. Блаженство не только плоти, но и души.
Заснули мы только утром, ненадолго. Но проснувшись, я увидел её прекрасное смуглое лицо совсем рядом и понял, что люблю её. Люблю так, как будто весь мой мир теперь — это она одна.
С тех пор мы просыпаемся вместе каждое утро и перестали скрывать свои отношения — сначала от Папы, а потом и от других.
Так что завтра, друзья, жду вас на свадьбу. Будут все! Я даже русских с китайцами позвал.