И ещё одна вещь его расстраивала – Шестаков не прекратил своих насмешек и всегда старался выставить его перед матросами полным идиотом. Почти каждый день он доводил его до слёз. Дисциплина в отделении была настолько плохой, что капитан вынужден был вызвать мичмана Дольского к себе и сделать ему строгое замечание. Михаил пообещал исправить ситуацию и добиться послушания, но на самом деле он понятия не имел, как это сделать. Он просто ждал окончания плавания, считал дни. Оставалось ещё четыре…
– Как дельфин, – улыбнулся Шестаков, вспомнив давний разговор, бывший в те времена, когда мичман пытался завоевать расположение своих подчинённых. – Вот именно. Не хандри, Ванька. Есть надежда! Когда Панин ушёл, Шестаков принялся анализировать: а есть ли, в самом деле, надежда? И чем дольше он об этом думал, тем больше приходил к выводу, что есть, и не такая уж призрачная. Места здесь и впрямь очень судоходные. Шторм тогда к утру уже утих, и человек в море должен был быть виден издалека. Акулы…
"Ты знаешь, что твоя подруга блядь?" – SMS такого содержания отправила я субботним утром своей подруге Элен. "Не пугай меня. Моя подруга – звезда!" – тут же ответила Элен и прихватив шоколадку и лимон для мартини, в предвкушении рассказа, пришла ко мне на кофе тем же вечером. По привычке, оставшейся с советского прошлого, мы расположились на кухне с сигаретами и большой бутылкой Martini Beanco. Элен уже знала предъисторию как я познакомилась на неком сайте знакомств с Джулиано, который вскоре…
Она: Летним утром вышла за хлебом и молоком. Утро было раннее, поэтому прозрачное насквозь, хлеб был свежий и с корочкой (уже надломила), брусчатка была округлой под тонкой подошвой босоножек. На эту брусчатку она и упала, когда всё началось. Он: Понял, что сейчас начнётся, и тут увидел эту дуру, в её бессмысленном платье и босоножках, приторно летнюю и безобразно гражданскую. Успел повалить её на брусчатку за пару секунд до того, как в витрину магазина ёбнуло крупнокалиберным, осыпав лежащих…
... Во время третьей песни охранники стали теснить толпу назад, а оттуда напирали. Волны энергии пёрли со сцены, швыряли людей в толпе друг против друга, сжимали несжимаемое, смешивали мотивы и мелодии, и – крик. Чтобы услышать свой голос в толпе, на концерте – надо кричать, вытянув всё тело в струну, вверх и вперёд – к сцене, вот я, вот же я! живая, живая, живая! Пронизанная ритмом, разрываясь от крика, почувствовала, что кто – то касается её бедра – своим. Кто – то, стоящий сзади, и…
Дорогая Маша! Если бы мы с тобой вдруг и встретились, то на какой – нибудь автостраде в пустыне, в американской прерии, нигде, in the middle of nowhere, как они говорят. А раз так – всё и закончилось бы через сколько – то дней, неделю спустя, месяц спустя, когда ты не захотела больше меня видеть. В тот день, когда всё закончится – на той же автостраде, в той же машине, такой раздолбанной, что похожа на съёмочный реквизит – моя рука первый раз окажется у тебя между ног. Будет так: ты просто…
– Сними трусики, – попросил Саша, когда чайник закипел: я потянулась за заваркой и футболка задралась. А это было утро, не очень раннее, но вчера много выпили, поздно легли, и сейчас сидели вдвоём на кухне, ленивые, полуодетые, он в джинсах, я в трусах и длинной "спальной" футболке, вчерашние гости ещё спали в дальней комнате. – Сейчас проснётся, а я тут с голым задом. Я протянула ему эти старые домашние трусики, которые он сам же и покупал мне когда – то очень давно. Железный ободок табуретки…
Антон, мимолётно упомянув четыре имени, сам не знал, на какую волну он меня настроил... и не только не знал – он даже a priori знать об этом и не может, и не должен! А между тем... Толик, Серёга, Вася, Валерка – для меня это не просто четыре имени, соединённых вместе, а это для меня... Альбом оказывается там, где я, собственно, и предполагал, – лет n, если не больше, этот альбом не попадался мне на глаза, потому как даже при переезде на новую квартиру несколько коробок я за ненадобностью просто…
Я неспешно листаю страницы альбома, – переворачивая страницу за страницей, я ностальгически всматриваюсь в лица парней из моей армейской юности... лица парней, присягавших стране, которой давно уже нет, как давно уже нет тех парней, что застыли – замерли на чуть пожелтевших фотографиях, – время нашей юности безвозвратно ушло, и его точно так же нельзя повторить, как невозможно дважды войти в одно и то же течение несущей свои воды реки... вот – дивизионный писарь, после отбоя писавший "память о…
Эдик, глядя на фотографию, называет город... город на юге Урала. – Я два года... точнее, два лета... два лета подряд ездил к нему в гости, а потом жене его показалось, что он уделяет мне слишком много времени – что – то ей не понравилось... ну, и на третий год отец меня на каникулы уже не позвал – в гости не пригласил. И связь с ним я потерял... а альбом запомнился! – Эдик, глядя на меня, улыбается, сам удивляясь тому, как могло случиться – произойти такое совпадение. – Почти тот же самый…