Он встретил ее случайно, и эта встреча была как искра, которая воспламенила его тело и этот огонь опалил его сознание. Она была очаровательна пухленькие губки, фигурка такая про которую он сказал это мой идеал, большая грудь. И конечно глаза, бездонные голубые глаза в которых можно утонуть. А от ее волос, от запаха который они источали у него кружилась голова. Он бредил ею, она снилась ему каждую ночь, и эти сны от раза к разу становились смелее. Но самое главное в них он мог делать все что…
Одновременно, она почувствовала, как другой механизм начал работать с невидимой из ее неудобного положения, нижней частью ее тела. Механический манипулятор расковал её запястья, но не освободил их – запястья были заведены вверх в жесте, который в кругах посетителей закрытых клубов именуется "обратной молитвой" – каждое из её запястий было заведено наверх к лопаткам (правое запястье к левой лопатке, левое – к правой) и просунуты в какое – то подобие толстого кожаного чехла, ремни от которого…
Хлоя увидела, что все обитательницы ее секции также покинули свои стойла. Она оказалась в длинной колонне обнаженных женщин, которая промаршировала за своими металлическими проводниками обратно вниз в заводской цех, затем ее вывели через одну из больших дверей в конце цеха. Она оказалась в длинной узкой комнате с теплым мягким покрытием на полу. Колонна женщин полностью зашла в помещение, после чего каждые из шестов плавно отъехал направо, заставляю всю колонну, как на параде, плавно…
Колонну женщин завели обратно в главный заводской цех. Только вместо того, чтобы разместить их всех рядом, они были рассеяны порознь. Хлою поместили в новое стойло между двумя женщинами с непомерно большими грудями. Когда неумолимые манипуляторы ее наклонили и приковывали ее также, как и день назад, она заметила, что у цифрового дисплея на ее мониторе была светилось все то же число: 7956B. Ее монитор начал программу прямо с Гормональной Обработки, вводя инъекции в тех же самых местах, но, судя…
– Сколько времени ещё ждать? Так медленно, мне надо успеть к девяти домой, ты знаешь, я не могу. – Сейчас сравнительно быстро. Вот, помню, раньше... Я не особо вслушивался в разговор двух женщин постбальзаковского возраста впереди меня, всё больше поглядывая в начало очереди, на симпатичную кассиршу за стеклом. Очередь была короткой и продвигалась и впрямь сравнительно быстро. Пользуясь тем, что стою последним в очереди и никто не обращает на меня особого внимания, я повиновался неожиданному…
Девушка со светлыми, безупречно белыми волосами чуть ли не вплотную придвинулась к стеклу, наблюдая за мной. Выражение её глаз я не мог понять – то ли ирония, то ли нега, то ли ленивое торжество. "Чёрт. Уж не поспорила ли она с кем – то, что может в два счёта завести... любого... идио... " – мелькнула откровенно сумасбродная мысль на краю сознания. Слегка отстранившись от стекла и изобразив жестами задний ход, она дала мне понять, что просит меня отступить от кассы шагов на пять. Что я и…
Судя по движению кадыка, она сглотнула слюну. – Ну – ка, вытащи из кобуры свой прибор, – она почему – то подчеркнула последнее слово, – и медленно, аккуратно, держа его двумя пальцами за ствол, передвинь ко мне. Борис повиновался. Кстати или нет, ему ещё раз припомнились вдолбленные в его память перестраховочные инструкции. Кнопка вызова полиции им уже нажата – каким бы отвратительным охранником он ни был, хотя бы эту часть своей работы он выполнить сумел. Которую, впрочем, с тем же успехом мог…
Вечер. Сквозь незанавешенное распахнутое окно комнаты на улицу выбивается яркий свет. Внутри, посередине комнаты, лицом к окну, стоит полностью обнаженная молодая девушка. Она стоит там уже почти полчаса, в очень неудобной, неестественной позе. Ее имя – Элис, и она попала в беду... Девушка очень симпатичная и притягательная. Ее стройные длиные ноги сейчас расставлены на расстоянии около метра друг от друга и удерживаются в таком положении двумя веревками, которые несколькими ровными витками…
Дайна, к которой была обращена последняя реплика – нас к тому времени в помещении гостиной осталось лишь трое, четвёртый гость был выманен наружу запахом шашлыка не далее секунды тому назад, – неторопливо затянулась. – Он говорил многие весьма разумные вещи, – спокойно изрекла она, зажав слабо тлеющую сигарету между пальцами. Ею в этот миг нельзя было не залюбоваться. – Например, что мораль обусловлена и что совесть срабатывает лишь задним числом. Ни один человек не знает никогда своих…
– Хочу... – выдохнул я, уже плохо понимая, что говорю. Она иронически покачала головой, глядя на меня с улыбкой. На сей раз это была полуторжествующая, полусмущённая и полупрезрительная улыбка победительницы. – А кто – то говорил про "принципы". Она вновь облизнула губы. – Или, может, просто дело в том, что в глубине себя ты не считаешь это изменой? Просто игрой пальчиками?. . Я попытался промычать в ответ что – то утвердительное, спасая остатки самолюбия. Художница расслабленно откинулась…