Ошейник... И медленным шагом по парку. Охвачено тело волнующей дрожью. Приспущены джинсы... Ты хочешь удара Ладонью по попе, по бархату кожи? Шлепок... и ещё... Хлёсткий звук разлетелся. След красной ладони на белом атласе. И снова... Ты разве не это хотела? Не ты ли отвергла ванильные ласки? Нагнись... Поводок натянулся на шее. И снова разлился шлепок звонкой болью. Ладонь между ног... Ты уже повлажнела? Ты к Теме стремилась? Довольствуйся Ролью. Шлепок... От настойчивых пальцев не скрыться.…
Как пришли дьячок с Евтухом, Не повёл Хома и ухом, Даже слова не сказал, Лишь таращил вдаль глаза… Видно отказали ноги, И пришлось звать на подмогу Козаков, чтоб до дому Как – то довести Хому. Там горилки из бутыли Внутрь Хоме с полкварты влили, Чтоб прошёл его мандраж, Он так поперхнулся аж… Водка – зло, но как иначе? Зато соображать он начал, И в глазах, глядящих ввысь, Появился некий смысл. На живые лица глядя, Даже волосы пригладил: «Да… такие вот дела… Ну и ноченька была… Много в свете…
А за ужином, под пиво, Стал он рассуждать хвастливо: «Что бояться? Так и так… Что я, братцы, не козак? Не боюсь! – всё голосил он, – Никакой бесовской силы!» Но когда привстал Явтух, У Хомы и взгляд потух! «Что уже?» «Пора, философ, Вон уж звезд на небе россыпь… Потянуло от земли…» И Хома кивнул: «Пошли…» Двинулись в храм по бурьяну, И философ непрестанно, Словно покидал наш свет, Всё оглядывался вслед. Видно было, что боялся, Всё заговорить пытался, Всё сочувствия искал, Но седой Явтух молчал.…
Только двор был незнакомый, Глядь, а он уже и дома! Вон и терем, и крыльцо, Чьё – то в ужасе лицо… Сунул он за пояс руку, Вытащил из жопы «штуку», Осмотрел её, протёр: «Надо ж, бля, какой прибор! Очень нужная вещица, Сразу видно – заграница! Ну, наука, вот дела, До чего уже дошла!» Тут и девки с теремочка Вылетели словно квочки: «Тятя, тятенька! Живой! Возвернулся сам домой!» «А нам сказано – то было, Что тебя волною смыло, Что пришёл тебе конец, А ты вот он, молодец!» «Правда, мы уж и не…
Тут же на стене гостиной Затуманилась картина, Словно бычий кто пузырь Растянул по раме вширь. И на нём, строкой бегущей, Появились буквы кучей, И рассыпавшись едва, Стали строиться в слова: «…Разве Господин тебе я? Я и подойти не смею… Для тебя я верный раб, Мне бы рядом быть хотя б… …Хоть средь дня, а хоть средь ночи, Всё исполню, что захочешь, Что на ум тебе придёт, Сделаю всё мигом… Вот!.. …Ни о чём не беспокойся, Ничего вокруг не бойся, Хочешь – ешь, а хочешь – пей, Госпожою стань моей!..…
С той поры пизду «прорвало», Что там только не бывало! И морковь, и баклажан, И цуккини, и банан… И различные предметы, Столько, что числа им нету! Настя как с ума сошла, Всё совала со стола! И сама всё удивлялась, Как в ней это помещалось, Вроде мелкая пизда, А заходит без труда! У «Страшилы» от излишеств Чуть ли не «сорвало крышу»! Он горячих баб таких Не встречал в мирах иных! Сроду не видал такое, Чтоб над бедною пиздою Кто бы так глумился сам, Вот уж вправду чудеса! «…Бабы – инопланетянки…
Перелёт на удивленье Занял лишь одно мгновенье, Настя глазом за весь путь Не успела и моргнуть. Только что в огромной зале Раскорячившись стояла, Всунув в задницу «рожок», Раз – и вот уже Торжок! Так вот «раком», с голым задом, В зарослях родного сада, Средь деревьев и кустов, В мир наш возвратилась вновь! Та ещё была картина! Белый зад из шубы длинной, И пизда под ним, как глаз, В белый свет уставилась! Благо ни один свидетель Появленья не заметил, А то от таких чудес Точно ебнулся бы здесь.…
Утром с Настей что – то стало, На неё тоска напала, Как в предчувствии беды, Сжалось всё внутри пизды. По привычке слилась смазка, Запросила писька ласки, Захотелось ей опять Боль с оргазмом испытать… Хорошо ещё, что «штучка» Продолжала попу дрючить, Настя хоть изнемогла, Страсть свою пережила. Но допёрла: монстр ей нужен! Плохо без него, к тому же, Как ни странно, целый день В мысли лезла всяка хрень: «…Вдруг, как он с тоски там жгучей Над собой что отчебучит?.. Или вдруг на остров тот Баба…
Ты струилась по мне как река По безумным каналам ладоней. То срываясь на крик, то журча, Словно море была ты бездонной. Водопадами падала вниз, В волнах бёдер скользил я, сползая, И кружил по тебе словно бриз В сантиметрах от пряного рая. В перламутровый нежный дурман, Как ловец, проникал я губами. Скользкий жемчуг и влаги бальзам Терпким мёдом меня обжигали. Ты металась, как птица в ночи, Мою голову мягко сжимая, А я пил острой страсти ключи, Подводя тебя к самому краю. Мой, расплавленный…
Я вижу этот взгляд - тревожно робкий. Но ты решилась перейти за грань. Устройся поудобнее в колодках, И больше не желай удобства, дрянь! Как Колосс возвышаюсь я над нею, Над телом нежным возношу я плеть! Но я собою просто не владею, Зато хочу тобою овладеть! По бедрам лихо пляшет семихвостка, (Огонь свечи на танец пригласил) Безумной страстью плавя капли воска, Он твою спину шедро оросил. Тебя я мечу оставляя знаки Клеймо носить обязан каждый раб Пылают ягодицы словно маки Звучат твои стенания…